Этот день не задался с ночи. Среди ночи Дженнингс проснулась от тупой характерной боли и ушла сначала в туалет, потом принимать обезболивающие. Спать хотелось ужасно, поэтому приходилось кемарить прямо верхом на белом друге, ожидая, когда же попустит. Тугая тяжесть в голове, сонливость, тяжелые веки и боль, которая мешала заснуть прямо сейчас. Когда лекарства начали более-менее действовать, она ушла на диван. Потому что на диване спать, закинув ноги выше уровня головы, удобнее. И вот в такой не самой удобной позиции она наконец-то смогла под утро заснуть. Стоило сказать, что к подъему она не выспалась совершенно и была разбитой?
Все ее состояние можно было описать одним словом "плохо". Даже позавтракать толком не получилось. Она что-то поковырялась в тарелке и, поняв, что кусок в горло не лезет, выпила лишь кофе. Много кофе. И дело даже не в боли, которые снимались обезболивающими, а то, что твое тело буквально находилось в состоянии, как при температуре.
Наверное, нужно было взять выходной сегодня. Но Дженнигс решила, что ничего не случится. И это стало ее роковой на сегодня ошибкой.
Раздражало буквально все. Эта гребанная жара, этот гребанный патруль, эта гребанная слабость во всем теле, похожая на то, будто бы ты не спал несколько суток подряд. И ты замечаешь, как в реальность незамысловато влетают синие киты. Стоит ли говорить, что боевые показатели в такой момент все заметно снижены? Она клевала носом буквально на каждом ходу, но, как шутил Дориан, она умела "спать с открытыми глазами". Даже что-то внятно отвечать, и при этом спать.
Как же он раздражал тоже.
- Я рада за тебя, - сказала таким тоном, будто прокляла, на самом деле просто очень устала. Ей было плохо. И тон получился сам по себе таким. 
- Ууууу, Лилька, ты... - в этот момент Мористелю пришлось реально спрятаться за сослуживца, чтобы его "не убило" на месте.
- Лилианн Дженнингс, капрал! - Огрызнулась она. - Извольте соблюдать субординацию.
- Все так серьезно. Ладно, - отмахнулся он и больше к ней не приставал.
Не всегда было так, как сегодня. Но время от времени накрывало злобой по полной программе, той самой, про которую шутили, что даже раздражаешь уже просто тем, что дышишь. Поэтому когда грохнул взрыв, она не сразу среагировала. Реакции были заторможенными. Очень.
"Надо было уйти в отгул", - запоздало подумала она, смотря на эту срань. Хотелось материться и курить. При том, что она ни делала ни первое, ни второе. Но сейчас очень хотелось курить и материться.

Быть может, она разберется в последовательности и череде событий, но сейчас ей требовалось оставить все ненужные нагрузки и размышления и перейти к своей задаче. Организм начал мобилизовать свои силы, готовясь к рывку и временно "забыв", что у него что-то болит, тянет, ноет, свербит, и вообще еще минуту назад было только одно желание - лечь где-нибудь и сдохнуть в луже собственного пота. Глубоко вздохнув, сержант отправилась вместе со своей группой, приготовившись к бою. Для этого она достала Цикаду и перевела ее в режим боя.
Не став светить себя, женщина сразу ушла в поле невидимости, тем самым занимая позицию, максимально удобную для стрельбы. Доставать снайперскую винтовку здесь не было смысла. А в руках нападавших были ей известные "Когти". Зачем только они стреляют по гражданским?..
Этот вопрос она подумает, когда кровь снова вернется к голове, а не к животу. Часто мужчины любят сочинять шутки про женскую злобу во время ПМС. Это происходит зачастую из-за банального незнания женской анатомии. И что именно в эти дни критически резко падает уровень гормонов, отвечающих за так называемый тонус и хорошее настроение. Гармоны радости слетают почти под ноль, а вот гормоны стресса повышаются. Что провоцирует такую порой бурную реакцию даже у самых спокойных и милых дам.
И без того сейчас злая как мигера Дженнингс, увидев, что вытворяет ворка, полетела по всем фронтам.
- Ублюдок, - процедила она, выстрелив ему в руку, выпуская короткую очередь, чтобы раскрошить.
Он решил поиграть в садиста? Что же, на большую силу всегда найдется еще большая сила. - Ты у меня плясать будешь!
Весь ее гнев как до этого лежавшая свернутая змея в ожидании подходящей добычи, развернулся и точным вектором обрушился на врага. Она тут же опустила Цикаду ниже, стреляя ему по ногам. До упора, пока пистолет-пулемет не "щелкнул" предупредительно, требуя сменить термозаряд. 
Хотела ли она его убить? Нет.
Она чем-то напомнила того молодого парня на мостике. Но в отличие от его хаотической стрельбы, ее сознание было обжигающе ледяным. Ей хотелось просто раскрошить этому ублюдку кости в ногах, превратив его лапы в кровавую кашу. Чтобы он верещал от боли, в перерывах умоляя пристрелить его. Сложно сказать: праведный или неправедный гнев она обрушила на наемника, но пристрелить она хотела его сама, только сама.
- Этот гаденыш мой, - передала она по связи, чтобы никто, никто не встал между ней и ее "добычей". Сменив термозаряд, она проверяла обстановку, чтобы не попасть под огонь.

Бывают происходят вещи, в которых не успеваешь испугаться. Лишь сенсоры фиксировали попадания, точнее то, что они успешно отвели от тебя выстрелы. Но Лилианна испугается потом. Сейчас ей надо было как-то выбраться из ловушки, в которую она сама себя и загнала. Впрочем, ее напарники ее прикрыли. Но кто ее спас - она не видела. Ей оставалось только сильнее вжаться за отбойник, когда громыхнула граната.
Тягучее сознание вновь начало возвращаться, импульс энергии был недолгим, хоть энергетики жри литрами - не поможет. Тяжелый вдох, выдох. Вдох, выдох. Как же не вовремя... Ну почему именно сегодня? Ни вчера, ни завтра. Наверное из принципа, что беда никогда не приходит одна.
Пример с выносливостью и гитарой сейчас не подходил. Ибо изначально там была энергия, она устала под конец. Сегодня изначально ее не налили, и ощущение, будто она всю ночь бежала марафон. Поганое чувство.
В какой-то момент раздался еще взрыв. И за ним еще.
- Вот жешь...
"Лилька, сосредоточься! Сосредоточься! Подними свою толстую задницу и вперед! Ты нужна!" Внутри нее боролись две личности. Дженнингс-родитель. И Дженнингс-ребенок. И, несмотря на все убедительные доводы "родителя", ребенок лишь сел на коленки и заканючил противным голосом "не хочу-у-у-у-у!"
Нет, логическая мотивация ей никак не подойдет. Ей был крайне нужен пинок. Мотивирующий. Может быть грубый и жесткий, но заставляющий встать и собраться пинок.

Отредактировано Лилианна (23-09-2020 15:21:15)

Целительный пинок, сказанный с нужной интонацией и нажимом действительно творил чудеса. Не надо думать, что раз она девочка, то с ней надо обращаться как с принцессой. Иногда можно, даже нужно было дать ощутимого пинка, чтобы этот гордый ежик полетел. В таком случае она уже поднималась на каком-то чувстве здоровой злобы. Если же продолжить с ней рассусоливаться, то это наоборот ее расхолаживало. Видимо по этому ее бывшие наставники и учителя особо не церемонились, потому что знали, что положительная мотивация в эти моменты совершенно не работала, когда надо было сделать именно через "не могу". У них это как-то получалось рявкнуть так, что летишь еще быстрее. Почти, почти ненавидишь, но заставляешь организм расчехлить скрытые ресурсы и заставить его шевелиться. На самом деле Лилианн никогда не обижалась на грубость своих тренеров, зная, что пряником ее бесполезно уговаривать. Только кнутом.
- А может направо? - ответила она ему, собираясь с силой и духом. Но ее мужу следовало учитывать, что некоторая "тупость" вследствие кровопотери и общего оттока крови от головы, которая выражалась не только в усталости, но и бледности, не позволит ей оперативно реагировать. Поэтому она была тупенькой, тормозной и знала об этом. Поэтому она будет подлагивать как старый компьютер. Она слышала стрельбу, но пока не знала, как решить эту проблему. Но ее взгляд привлекло совершенно другое. Пыль, которая двигалась совершенно иначе... Частички пыли. Кто-то тоже пользовался системой невидимости как у нее... Но вряд ли это был свой.
Он двигался в ее сторону, но не... К ней.
- Знаешь что, Джеймс?! Ты придурок! - тем временем она активировала инструментрон, запустив процесс создания дрона. Но ей нужно было как-то отвлечь от себя внимание. - Да пошел ты! Хочешь, чтобы меня пристрелили!? Вызови дронов! Или у тебя еще десять запасных жен есть!?
Неуместная и несомненно странная перепалка не в самый подходящий момент, но доля здравого смысла в нем была. Что если попытаться выкурить их или отвлечь дронами?
Тем временем ее инструментрон закончил создание своего дрона со встроенным датчиком движения. Она сделала вид, что направила его в сторону ворка. Но на самом деле. Она задала ему другую цель. Следовать за тем, кто так отчаянно хотел от нее спрятаться.
Она потом извинится перед ним за ту "сцену", что устроила перед коллективом. И потом объяснит ему, что и зачем это было сделано. Обьяснит и попросит прощения. А пока... Пусть орет.

- Я тоже тебя люблю, мой дорогой - как-то максимально отстраненно сказала она, пилотируя дрона с инструментрона, чтобы его не сбили. Вообще, хоть сейчас было тоже максимально не до этого, она любила, когда он бухтел. Сложно было сказать, почему. Наверное какое-то дикое желание потрогать горящий огонь. Но она сама не знала почему Джеймс становился ужасно милым в такие моменты. Наверное потому, что кричать и ругаться для него вообще было несвойственно. Такая милашка...
Эти диалоги были похожи на "бурррр-бурр-буррррр-ррыррр" и ответное "мурррр-муррр-муррр. Муррр!"
Стоило ли говорить, что выглядел он в этот момент тоже невообразимо мило. Хотелось его обнять и тискать как кота, который недоволен, шипит, ругается. Но от того еще более неистово его хочется тискать. Почему-то ей было смешно с того, как он хмурил брови, становился таким суровым, серьезным. Хотелось почему-то быстро исправить это состояние и рассмешить его. И наблюдать, как поедет вся эта гримаса от улыбки.
Вообще, семейные скандалы - дело неизбежное. Вопрос в другом, как они умеют решать эти проблемы. Сумеют ли сводить в итоге все к шутке, обращая в типичное "милые бранятся - только тешатся", или же наоборот - стервенеют и буквально пытаются друг друга морально разорвать. Второй вариант, как не сложно было догадаться, ни к чему хорошему абсолютно не приводил.
Когда все было готово, а больше ее маленькому другу ничего не угрожало, она подняла его высоко вверх, задав ему цель.
- Передаю координаты новой цели, - она быстро вывела на инструменты других новые показания, - начинаю преследование. Кто-то явно не хочет, чтобы его заметили. Не вспугните мне его. Простите за сцену. Но так нужно было.   
Она перезарядила Цикаду и поднялась со своего места, тоже уходя в режим невидимости и осторожно, стараясь не шуршать, двигалась в сторону цели. Похоже, что у их недруга кончился заряд. А вот у нее он зарядился. Что ж... Нужно было попробовать его взять.  Аккуратно подкрасться и приставить пистолет к виску.

Но Лилианна уже ушла в режим радио молчания. Она подкрадывалась к своей добыче как хищная пантера подкрадывается к ничего не замечающей обезьяне. Вот только оказалось, что это не совсем обезьяна. Скорее крокодил. Крокодил с хорошей броней и наверняка усиленными щитами. Иногда пантеры едят крокодилов. Иногда же им везет куда меньше.
Оценив ситуацию, Лили поняла, что придется действовать скорее всего нестандартно. Ибо этого парня нужно было брать живым. Опускаясь на корточки примерно на один уровень с ним, женщина протянула руку и выстрелила крюком в соседнюю бетонную контрукцию и, практически тут же, накидывая образовавшуюся петлю на шею "Церберу". Или тому, кто за него себя выдавал. С этим они разберутся потом. Встроенная небольшая лебедка тут же потащила ее к цели, подтгивая. И тем самым сделала нужное - очень сильно стянула петлю на шее соперника, но в тоже время от Лилианны требуя удержания. Ей нужен был момент!
Ничего не подозревающий враг тут же попытался схватиться за горло. Это слишком инстинктивный рефлекс, чтобы его можно было контролировать и отключить.
- Провожу захват! -  в этот момент она ногой выбила у него "Палач", отбрасывая его в сторону. Тонкое шейное соединение в отличие от остальной брони не могло удержать наматывающуюся лебедку и шнур, сдавливающий его шею. - Нужна помощь.
Не потому, что она боялась, что не справится сейчас в данный момент. Возможно враг был не один. Возможно, он мог выкинуть что-то еще. И да, ей было нужно элементарно обозначить своим союзникам свое местоположение и местоположение ее врага.
Соперник захрипел. Лишенный кислорода мозг должен быстро потерять сознание. В этот момент главное не задушить совсем...

- Сержант вооруженных сил Альянса! - прошипела Лилиан, лишь крепче затягивая импровизированную удавку. Еще никогда раньше ей не приходило в голову использовать крюк как приспособление для удушения. Но в чем, пожалуй, она была хороша - это действительно находить привычным вещам нестандартное применение. - Сдавайся!
Тут главное не додержать, чем передержать. Поэтому она как удильщик дала "леску" рыбке, давая возможность Церберовцу схватить пальцами шнур и немного, хоть немного высвободить шею и сделать глоток воздуха. В этот же момент его забил сильный кашель, перемежавшийся надрывным хрипом.
- Ну как видишь, один вполне себе существует, жив и очень даже боеспособен, - то ли огрызнулась, то ли всерьез ответила ему Лили, по тону было сложно разобрать. В этот момент, когда они подоспели, женщина ослабила удавку, но все еще до полного задержания держала его на "поводке", намекая, что если он еще дернется, эта лебедка свернет ему шею. Не самое приятное чувство, когда не самый толстый жгут передавливает тебе шею и кадык.
- Он пытался удрать от нас, используя поле невидимости, - сказала Лилианн. Но уж кто-кто, а здесь рыбак рыбака видит издалека. Так как Эдвардс уже давно пользовалась этой системой, она знала все ее сильные и слабые стороны. Как например то, что перемещения под дождем или в загрязненном воздухе будет заметно. Как и то, что таким образом не обмануть датчики движения.
"Ух..." - она взялась за живот и отошла подальше, сев на отбойник. Боли опять вернулись. И ей нужно было принять обезбаливающее. Она так расчитала, что ей хватить должно на сегодняшний день. Но кажется, они встряли надолго.
- Пойду добегу до аптеки... - сказала она, поковыляв в сторону магазина, где продавали лекарства. Ей не нужно было чего-то особенного. Простой спазмалетик и сильное обезболивающее.

Добежав до аптечного терминала, Лили купила себе лекарств и небольшую бутылочку с водой, чтобы это все сразу и запить. Возвращаться надо было быстро, хотя уже хотелось сесть где-нибудь на лавку и просто заснуть. Настолько плохо ей было. Ну почему сегодня?!
Это был какой-то кошмар.
- Застрелиться и не встать, - вернулась она очень быстро, скопировав любимую позу Мористеля - мастера подпирателя стен. На самом деле ей просто было плохо, поэтому стоять нормально она не могла. Поэтому пришлось закинуть голову назад. Как же плохо... "М-м-м-м", - а еще эта пульсирующая боль. То наростала, то отпускала. "Господи, а можно мне уже на сегодня все? А?"
Спросила она, продолжая маяться. Успела она вернуться как раз вовремя - к допросу.
- Лилиан...  Сядь, что ты мучаешься? - Мористель прекрасно понял, почему сержант Дженнингс, или как правильнее ее теперь нужно было называть, Эдвардс, так себя вела. Чай не мальчик.
Дважды просить и уговаривать женщину не пришлось. Она сползла по стенке и села прямо на землю, согнув одну ногу в колене и, положив на нее руку, ткнулась головой в эту руку, тяжело дыша.
- Какие распоряжения из штаба? - спросила она, не поднимая головы. И еще эта невыносимая жара. Когда это все закончится, Эдвардсу придется ее тащить до дома на себе, на закорках. Ну или за руку. Потому что, как только эта срань вся закончится, она больше упадет и не встанет до завтрашнего утра! Даже если ради этого придется спать как бомжу на улице. Ни шагу больше!

Лилианна сняла шлем еще в тот момент, когда покупала лекарства. И теперь по ней, по запавшим теням под глазами, по бледной, словно без капли крови, коже и уставшему лицу было понятно, до чего же ей плохо. Вообще ей не шла к лицу усталость ломовой лошади. Пусть она себя белоручкой не считала, но...
Она закрыла глаза с какой-то болью, запрокидывая назад голову. Она чувствовала, что это затянется надолго. И от этого предчувствия ей становилось еще хуже. А это не учебное заведение, где можно отпроситься у препода или научного руководителя, потому что у тебя болит живот. Даже если твой начальник - твой муж. Особенно это накладывало определенные рамки дозволенного, чтобы не разбалтывать других и не давать им плохой пример. Она посмотрела на Церберовца, с которым, так уж получилось, что сидела на одном уровне. Подняв голову, она смотрела на мужчину, который так некрасиво их послал.
В своем состоянии Лилька сама могла кого угодно послать на три замечательные буквы. Но она же не посылала.
- Слушай, мужик, - сурово ответила она. - Не у одного тебя день не задался. Но я же не ору. К тому же, некрасиво посылать даму. Тебя воспитывали, или в Церберы уже быдло набирают? Так что быстро...
- Сержантской подстилке слова не давали! - огрызнулся тот тип. И огрызнулся неприятно. И не в его положении. Если он думал, что она встанет и заплачет от его слов, то очень ошибалась. Она была Эдвардсу не любовница, а жена. И это две большие разницы. Во-вторых, она могла в него выстрелить или ткнуть копьем. Но не стала. Она лишь выразительно посмотрела на Джеймса аки "разберись".
- Значит... Набирают, - фыркнула она. - Вообще я подумала. Ты каждое утро встаешь сильно заранее, чтобы привести себя в порядок, накраситься, уложить волосы. А зачем... Когда есть вон такой простой вариант. Лысинку от пыли протер и пошел.
Она не стала опускаться до низости перегавкивания с ним, но ответила в своей манере. И кто сказал, что умеющая весело и задорно шутить Лили, не могла так же "метко" пошутить про кого-то другого?

Отредактировано Лилианна (26-09-2020 10:54:16)

Взгляд Лилианны стал холодным, ледяным, ненавидящим. И увы, эта реакция была вызвана вовсе не приказом Эдвардса, а... Его...
В голове мелькнуло "то есть тебе нормально, когда при тебе унижают твою жену, а ты стоишь и как тютя глазами хлопаешь?!" Она не стала устраивать сцену при всех. Просто включила инструментрон и набрала сообщение на почту Джеймсу, в котором объяснила, что после сегодняшнего она домой не придет. А еще... Подаст на развод.
Увы... Но такую слабость она никому не прощала.
Текст письма. "Ну раз ты согласился с тем, как меня меня здесь обозвали, то "сержантская подстилка" домой больше не придет. Более того, она после сегодняшнего тебя  ни видеть, ни знать не желает. Завтра подам на развод. На этом все. И не смей ко мне подходить больше".
- Так точно, - процедила она сквозь зубы, смотря в сторону, а потом такой же злой взгляд зеленых глаз подняла на этого недоделка. - Знаешь, вот как-то не гложет.
Она встала и достала и-за спины Цикаду, подходя к нему и спускаясь на корточках. - Смотри, как разбогатела на достоянии великой цивилизации! Хочешь, с тобой поделюсь?..
В горлу подкатил ком. Ком смертельной обиды и тоски. Ну почему так?! Тот же Мористель не побоялся за нее вступиться перед командиром. А этот перед каким-то утырком... Язык в одно место засунул. Ничтожество...
Злой сарказм, очень злой, намекающий, что Дженнингс сейчас не в лучшем расположении духа, а еще она наставила на него дуло пистолета-пулемета. - У меня хотя бы оно есть. А вот из тебя стенд-апер так себе. Не беси меня, а то я тебе гранату в задницу затолкаю.

Если честно, то она его ждала. Каждая секунда вдруг стала вечностью.
Она была уже у себя "дома", который был в лёгком запустении от того, что там больше никто не жил. Но зато ее ждало виски. Удобный повод "нажраться". Рвать полотно судеб на самом деле не так просто, как кажется. Изначально два разных полотна, красная и желтая нить. Сначала сплетают небольшой узор вместе в центре, а потом постепенно нити сплетаются в тесной вязке, выплетая занятные узоры. Теперь рывком вынуть одну из "нитей" не получится. Это ужасно больно - вырывать часть себя, ведь там не останется той целой части тебя. Лишь порванные лоскуты, истекающие кровью и болящие как живые, свежие раны. И тут уже непринципиально важно, сколько времени были вместе. Даже несмотря на в общем-то относительно "короткий" срок их нового знакомства после воссоединения...
Честно? Она думала, что это будет чуть проще. Но Лили не умела так: любить частями и ходить как спутник по орбите. Если ее затягивало гравитацией чувств, на полной скорости разбивая как метеор о поверхность планеты. Если повезет - то приземление будет мягким. Если чувства останутся неразделенными - то она просто сгорит в атмосфере. И только прогорев до нуля, могла возродиться обратно к жизни и свободному полету.
Но сейчас она не могла встать и взлететь. Все болело. Вот ведь денек...
Поэтому она ждала его, честно устроив торги с совестью. Одна сторона предлагала все забыть как недоразумение. Ну подумаешь, не заметил, не услышал, не счел нужным ответить. Да мало ли причин?!
Вторая же сторона с непримиримым бараньем упрямством, которым, к сожалению, обладала Дженнингс, настаивала на том, что позволил. Не остановил ни жестом, ни словом. Вообще даже бровью не повел, будто бы насрать. Вот-вот, именно что насрать. У каждой черты характера есть своя теневая сторона. Как мужчина "стена" со временем превратится в стену, об которую ты бьешься в попытках "докричаться". Так же у спокойных и выдержанных есть такая черта: им просто плевать на многие вещи. Вот и весь секрет их "выдержанности". Нет, это не стертые в пыль зубы и сжатые до крови от напряжения кулаки. Это просто теплохладное равнодушие, выраженное в простом "ну подумаешь..." И вот между двумя крайностями, злыми крайностями, как говорится "лучше бы бил".   
За этими долгими спорами и рыданьем она провела часть времени, после чего заснула прямо на столе. К несчастью, завтра не выходной. И на работу она припрется с синяками под глазами, опухшая,  и с перегаром. Или просто попросит выходной за свой счет. Посмотрит по своему состоянию, но вряд ли придет. Не хотелось в таком убитом состоянии светиться перед коллегами.
Когда в дверь позвонили, ей снился какой-то сон. Хороший сон, явно вызванный под впечатлением. Поэтому она пошла открывать. Но, когда проснулась окончательно и вспомнила, чем вызвана текущая ситуация, то остановилась перед самой дверью, мешкая открыть.
Она знала себя. И знала, что сдастся под любым бредом, который бы ей сейчас наговорили в ее состоянии. Потому что ей не хотелось разрывать это все и уходить. Не хотелось. Хотелось остаться и уткнуться ему в грудь, жалуясь, обнимая, и прячась в кольце рук. Но и знала, что эта ситуация как заноза засядет под кожей, и будет гноиться. Она ему этого не забудет. Не забудет, не простит. Лучше уж сейчас. Разом. 
Поэтому за возней за дверью вскоре все стихло, а после он получил сообщение на инструментрон.
"Уходи". 
Это было похоже на то, как самой себе стрелять в голову. Страшно, все тело сопротивляется, инстинкт самосохранения сводит пальцы, делая их деревянными и непослушными, но сам нажимаешь на спусковой крючок. И потом винить можно только себя.

Если честно, то она очень хотела, чтобы он ответил именно так. Она еще какое-то время помялась, а после этого открыла дверь, стараясь не смотреть ему в лицо.
Во-первых, она так и не умылась. И часть небольшой косметики все-таки растеклась по лицу. Во-вторых, на этом лице было отчетливо видно, насколько она приняла ударную дозу алкоголя. Крепкого алкоголя. И сейчас от нее шло характерное амбре. В-третьих, потому что...
Она не сможет бороться с собой.
Нет. Она вообще бороться с собой не могла. Особенно в таком состоянии. Женщина просто обняла его, вцепившись в него.
- Сволочь!
Нет, она не могла злиться и не прощать. Разрывать на живое. Чувства можно убивать двумя способами: постепенно и медленно. Или разорвать разом. И вот второй способ был не для нее.

Она никогда не относилась к браку как к развлечению. Более того, ее принципы и конфессия исключали потребительского и временного отношения к браку. Лилианн относилась к браку как к таинству свыше... Которое нельзя вот так взять и бросить. Лучше изначально в него не вступать, если боишься. Ну а уж если вступила - вывози как хочешь.
Она изначально забыла, как вообще опасалась такого от себя скоропостижного решения выйти замуж за Джеймса. С одной стороны сознание ей нашептывало, что она надевает на себя кандалы. Но это лишь глупость. И за все время она ни разу не пожалела о своем решении. Так что то, что сегодня было - было похоже на какой-то приступ отчаянья. О котором она уже за вечер пожалела раз сто, наверное, точно.
И вырывать из сердца человека - это очень больно. К душе подбирается такая темнота и холод. Другие назвали бы это какой-то слабостью и зависимостью от человека. Но Лили всегда любила именно так. Всецело, с самоотдачей. Хотя по ней вряд ли этого можно было сказать. По крайней мере она была весела и беззаботно как птичка.
Но по тому, как ей было больно сейчас, было понятно, насколько все это серьезно для нее. Страшно представить, какого было Джеймсу, когда ему сказали, что она мертва...
- Джеймс... - всхлипнула она. - Джеймс...
Шмыгнув носом, она выдала какое-то невнятное "у-у-у-у", забираясь к нему под руки и в объятия. - Я люблю-ю-ю тебя...
Шмыгнула она носом, успокаиваясь в этом тепле. Не потому, что он был теплым. А потому что с ним было хорошо, тепло и спокойно. И вот отказаться от этого добровольно... Дурище.
Она отстранилась от него и пошатывающейся походкой отправилась в туалет. Просто потому, что ей было плохо. И большая доза алкоголя сработала сейчас как отравление. Ее затошнило. Голова кружилась. Но тошнота была такой лютой и нестерпимой, что ее вывернуло буквально наизнанку.
Через некоторое время, когда она излила душу своему белому другу и нажав кнопку смыва, она перевела дыхание. Выглядело она плохо. Цвет кожи стал каким-то бледно-зеленым. Но даже из такого состояния она умудрилась пошутить... "Как день начнешь... Так его и закончишь".
Сказала она, вспомнив, что ранее утро провела с белым другом. Это "прекрасное" ощущенье, когда из тебя хлещет и верхом, и низом... И полощет во все стороны.
Нельзя сказать, что это что-то противоестественное. Но приятного крайне мало.
- Вы, мужчины... Ик, не представляете, какое это счастье, что у вас нет месячных... - ее все еще тошнило, и вывернуло еще раз. - Джеймс... Можно я завтра не пойду на работу... Мне так плохо... Ты не представляешь. Ну пожалуйста...
Канючила она. - Можно, ну на правах твоей еще жены?
Ну хоть какие-то привилегии же были в ее статусе? Хотя он мог сослаться на террористический акт, и что их службу приведут в повышенную готовность. Но убитый вхлам сотрудник рискует словить пулю гораздо быстрее, чем принести хоть какую-то пользу.

- Я думаю, после того, как меня сегодня публично назвали "сержантской подстилкой", а ты молчал, моей репутации не очень-то и повредит новость о том, что я так некрасиво "нажралась", - она фыркнула, облокотившись спиной об кафель туалета, чтобы не далеко отходить от места. Нет! Она не забыла! И не забудет ему такое! При том, что она не хотела расставаться и разводиться, этот яд, впрыснутый под кожу, еще долго будет отравлять ее сознание, пока его не выведут. 
И, если честно, не очень понимала...
- Как по мне, так лучше быть алкоголичкой в глазах общественности, чем... - она процедила это слово, - шлюхой. Поэтому если надо - я выйду. И в таком состоянии. Мне плевать.
Вот уж да. Бычье упрямство... И ведь выйдет.
Ей надо было умыться. Но для этого надо было хотя бы встать. Ее ладони заскользили по кафелю, а она бессильно осела обратно, поняв, что уже не может подняться. И если он ее не донесет до кровати, ей придется спать прямо здесь.
- Хочешь расскажу тебе одну историю? - спросила она скорее риторически. - Историю одной измены и одного унитаза. Жили как-то муж и жена. И вот пришла как-то жена домой пьяненькая после встречи с подругами. Сидит, грустно блюет над унитазом и думает о том, как дошла до такой жизни, и почему унитаз такой грязный... Почистить бы не мешало. А то волосы еще какие-то налипли. Волосы... Волосы. Вскоре до нее начинает доходить, что к унитазу прилип длинный женский белый волос, когда она сама короткостриженная брюнетка. Приперла муженька своего. Ну он долго не отпирался, тем более, что под такими доказательствами... Сознался сразу. Так что вот... Пррр. Морали никакой подводить не буду. Мне не нужны твои подачки. Если так принципиально, то я выйду. Мне плевать. Опухшая, с перегаром. Я выйду! Сегодня же вышла! А поверь... Эти состояния не очень-то шибко отличаются!
Она фырчала. - Докатились! Докатились, блин! Его жену публично с говном мешают, а он стоит, беленький такой, хорошенький, как не при делах. Лапки в карманы сложил, язычок в одно место засунул! НЕ ПОДХОДИ КО МНЕ!
Огрызнулась она на его любые попытки к ней прикоснуться или помочь.
- Приказы он мне отдает! Смотрите-ка! - на фоне того, что он проигнорировал плевок в ее сторону, дальнейший приказ выглядел еще более унизительным. По стеночке, по стеночка, она поднялась и облокотилась на умывальник, включив ледяную воду и умывая лицо. - Да пошел ты знаешь куда!?
Закричала она и залилась слезами от обиды опять.